Трансформация людей, набравшихся смелости пуститься в осознанные путешествия, просто поразительна. Бутан, Азорские острова, Япония во время цветения сакуры – каждое из странствий способно буквально заново подарить жизнь после долгой и изнурительной офисной работы.
Михаил, как вы думаете, развивают ли путешествия вкус к жизни?
Конечно, развивают: путешественнику жизнь представляется гораздо более объемной, чем тому, кто сидит на месте. Поездки и приключения – это постижение того, как устроен мир, что такое красота, как должны жить люди, в том числе и у себя дома. Человек, который попробовал разные кухни мира, способен оценить блюдо лучше того, кто всю жизнь ест одно и то же. Кроме этого, краткие вылазки в другие страны в чем-то похожи на войну: жизнь там концентрируется. Неслучайно многие люди на второй или третий день отмечают: «Кажется, что мы здесь уже две недели».
Это своеобразная игра, где забываешь, что ты большой начальник или менеджер среднего звена, становишься гораздо ближе к себе, более открытым как для восприятия нового, так и для общения. Снимаются барьеры, можно с незнакомыми людьми делиться эмоциями.
Сейчас популярны путешествия в группах незнакомых людей. Причем интересны они тем, кто интенсивно работает в крупных городах, поддерживает огромное количество контактов. Наверное, несмотря на иллюзию подключения ко всему человечеству, которую дают соцсети, наступила эпоха нового одиночества в толпе.
Разведывание нового направления может стать и проверкой себя?
Например, покорение Килиманджаро или самостоятельное плавание на «Крузенштерне» – это все-таки серьезные испытания. «Крузенштерн» в меньшей степени, потому что там можно выбрать уровень сложности. Если страшно лезть на реи, можно найти работу на палубе. Но если ты не будешь искать работу, это сразу же станет видно остальным. Никто не упрекнет, ничего не скажут, просто вечером все будут сидеть в одном месте, а ты будешь стоять и смотреть на звезды в другом.
Какое путешествие стало для вас самым трансформационным?
Их два. Первое – поход на приполярный Урал, очень тяжелый физически. Это 120 километров вверх по течению, потом горная часть реки и сплав по другой реке. Хорошо помню, что, когда все закончилось, я оглянулся на горный хребет и вся тяжесть испытаний моментально исчезла. Возникло чувство, близкое к самоуважению: я это сделал, прошел.
Второе – это, конечно, «Крузенштерн». Как сказал Горький, «он подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету». Было ощущение сродни тому, которое испытывают верующие, когда набирают воду из святого источника.
Это наполненность новыми чувствами, вызванными не внешними атрибутами – морем и парусами, а общением с правильными людьми. Если в лицо назвать их романтиками, они рассмеются. Это по большому счету просто работяги, только трудятся они не на заводе, а в живом музее. Никто из них вечером не говорит: «Петя, посмотри, вон Большая Медведица, как красиво!» Тем не менее сочетание уникальности барка, присутствия на борту ста мальчишек и маленьких зарплат приводит к тому, что там остаются люди определенного склада. Да, у них есть семьи, надо зарабатывать на жизнь, но это для них не главное.
Меняются ли в дороге внутренние миры? Здесь вы известный многим Михаил Кожухов, владелец клуба, телевизионная звезда, а там – человек, который вынужден есть змей, осваивать новые профессии.
Меня это устраивает, потому что единственная прелесть телевизионной узнаваемости в том, что гаишники чаще всего тебя отпускают. Остальное меня тяготит, я ненавижу, когда на меня показывают пальцем и кричат: «Смотри, вон «Вокруг света» идет!» Люди искренне обижаются, когда ты отказываешься с ними сфотографироваться или выпить: «Ты что, зазнался? Да мне реально нравится то, что ты делаешь в телике!»
Поэтому мне гораздо комфортнее приглашать их в путешествия. Когда я вижу, что человек нормальный, адекватный, я говорю: «Поехали, там нафотографируемся».
Часть людей ездит с вами по несколько раз. Они как-то меняются?
На одной клубной встрече ко мне подошла барышня – мы уже раз пять вместе путешествовали – и сказала, что она совершенно изменилась: сменила прическу, стиль одежды, просто стала другим человеком. Для меня это было удивительно, я не ожидал, что поездки могут так сильно подействовать на человека. Но это редкий случай, поскольку чем мы взрослее, тем консервативнее и меньше подвержены изменениям.
Некоторые считают, что «страсть к перемене мест» – это «бегство от себя». Так ли это?
Да чушь это собачья! «Человеку, – как пел Виктор Берковский, – важно знать свой дом. Весь свой дом, а не один свой угол. Этот дом замусорен и кругл, чердаки в нем крыты белым льдом». Чтобы увидеть свой дом, надо посмотреть на него со стороны. А бегут от себя скорее люди морских профессий. Их манит не столько «романтика моря», сколько сладкое чувство, которое они испытывают, когда корабль отходит от причала. В этот момент все, что раздражало, начиная с необходимости платить за свет и заканчивая плохим настроением жены, остается на берегу. Конечно, они к этому вернутся, но только через несколько месяцев, когда успеют соскучиться. Это главный наркотик морских странствий. Но у меня не получается сбежать от себя.
Как сознательно сделать путешествие более глубоким, способным привести к развитию?
Меня очень давно занимает, как количество увиденного и пережитого переходит в качество. Никак не могу зафиксировать этот щелчок, переключение на следующий уровень. Недавно сформулировал для себя такой афоризм: число исследованных стран, как и прочитанных книг, необязательно прибавляет ума. Но все-таки количество увиденного каким-то образом потихонечку наполняет твой сосуд познания, открываются новые смыслы.
Слышал, что недавно обнаружили ген путешествий. Предки людей – носителей этого гена как раз были пионерами, осваивали новые территории. Они подбивали соплеменников перемахнуть через гору и посмотреть пастбища. Этот ген присутствует только у 20 % современных людей, но, как и всякую способность, умение познавать мир мы можем развивать, расцвечивая жизнь разными красками.
Беседовал Евгений Филатов
Специально для Наша Психология
Позвонить
Написать
