Когда впервые поднимаешься на борт «Крузенштерна», когда все здесь непривычно и немного тревожно, и перед тобой является старший боцман барка Михаил Привалов, голова сама собой вжимается в плечи. «Ну, все, – думаешь. – Вот он какой, морской волчара… Сейчас он из тебя будет делать макароны по-флотски». Не будет! Это как раз тот случай, когда первое впечатление самое что ни на есть обманчивое.
Нужно родиться на свет последним лентяем и рохлей, чтобы на парусном аврале услышать от старшего боцмана подробное описание твоих врожденных, а также приобретенных способностей. Да и то строго в литературной форме, другого при курсантах он себе не позволяет. И понять Привалова в такие минуты можно: за все, что находится на палубе, за все эти гроты и реи, за тысячи километров такелажа, за точное исполнение громыхающих с мостика команд, – на «Крузенштерне» отвечает он, старший боцман, уже без малого двадцать лет подряд. Это даже не сосчитать, сколько миль за кормой. Одних кругосветок у него – две штуки. Таких опытных моряков, как он, по всему миру искать замучаешься.
Видно, штука тут вот в чем: когда Бог творил телесную оболочку Привалова, он не пользовался ничем другим, кроме топора. Зато когда дело дошло до приваловской души, в ход пошли инструменты, пригодные разве что для сборки самых изысканных механизмов. Такое вот получилось несоответствие формы и содержания в отдельном взятом старшем боцмане – «человеке лодки». Так переводится с английского его самая важная должность на любом корабле.
Позвонить
Написать
